Мэрилин монро и артур миллер история любви. Жизнь – это театр

огда мы снимали квартиру на Саттон-Плейс на Манхеттене, каждое утро с восьми у подъезда собиралась толпа фотокорреспондентов. Поначалу я было решил, что это дань ее невероятной популярности, но после того, как нам обоим пришлось тут же на тротуаре устроить импровизированную прессконференцию в надежде, что они успокоятся и исчезнут, репортеры из «Ньюс» и «Пост», в те времена стоявших на либеральных позициях, стали поджидать нас каждое утро с первыми лучами солнца. Зачем? - недоумевали мы.

Ответ пришел сам собой, когда однажды утром Мэрилин, заметив их в холле, вернулась и спустилась в цокольный этаж, чтобы выйти через черный ход. Она была без косметики, одета в свитер, который был ей великоват, на голове платочек в горошек, завязанный под подбородок, как будто у нее болит зуб, - костюм, в котором она нередко ездила к своему психоаналитику, чтобы оставаться незамеченной, когда приходилось добираться через весь город.

В своем рвении представители прессы догнали ее на улице, окружили около какой-то мусорной свалки и сфотографировали, получив тот самый снимок, которого дожидались не один день. Причем «Ньюс» отдала под него всю первую полосу газеты.

Вот она, так называемая красавица, которую боготворит вся Америка, непричесанная, с опухшими глазами, угрожающе замахивается на читателя, как помешанная нищенка, грязно ругающаяся где-то на свалке на ни в чем не повинного прохожего. Спустя шесть лет те же газеты посвятили ей целый номер, скорбя о ее кончине.

Звезда в быту

Окна дома, который мы сняли в восточной части Лонг-Айленда, выходили на зеленые луга. Трудно было поверить, что поблизости океан. Наши соседи - художница с мужем - вели замкнутый образ жизни, охраняя тем самым и наш покой.

Войдя в более размеренный ритм, мы смогли вздохнуть посвободней. Мэрилин решила научиться готовить, начав с домашней лапши, - развешанное по спинкам стульев тесто она подсушивала феном. Усевшись на солнышке, любила делать мне стрижку, подравнивая волосы. Мы тихо гуляли по пустынному пляжу Амагансетт, иногда беседуя с рыбаками, которые чинили сети, разматывая их с помощью лебедок, установленных на проржавевших грузовиках.

Местные жители, по прозвищу «бонакерс», тепло и уважительно относились к ней, хотя их удивляло, что она бегает по пляжу и подбирает выброшенную ими из сетей мелкую рыбешку - «малька», - чтобы выпустить обратно в воду. В эти мгновения в ней была какая-то трогательная, хотя и слегка застылая сосредоточенность, что-то нездоровое, напоминавшее о ее страхе смерти.

Как-то днем, перебросав в океан около двух десятков рыбешек, она начала задыхаться, и я с трудом уговорил ее бросить это занятие и пойти домой, чтобы не свалиться где-нибудь по дороге.

Через несколько недель наблюдавший ее врач подтвердил, что она ждет ребенка. Однако опасался внематочной беременности. Из разговора с ним я понял, что шансы равны, угроза не менее реальна, чем надежда на благополучный исход. Она же отказывалась прислушаться к его предостережениям. Ребенок был для нее венцом с тысячей бриллиантов.

Я, как мог, старался разделить ее радость, не теряя чувства реального, на случай, если нас постигнет несчастье. Надежда иметь ребенка окончательно сблизила нас. В Мэрилин наконец появилась особая доверительность, внутренний покой, чего я раньше в ней не замечал. Она почувствовала себя полноправной хозяйкой, а не забитым существом, в страхе прячущимся от случайных гостей, чьим добрым намерениям не очень-то доверяла.

Казалось, она свыклась с тем, что живет под надежной защитой, а я старался примириться с мыслью, что в сорок с лишним лет вновь становлюсь отцом. На моих глазах она осваивалась с новой ролью, и это убедило меня, что, если ребенок и добавит хлопот, он укрепит в ней надежду на наше будущее. А значит, укрепит ее и во мне.

Они были так счастливы в день свадьбы. Кто тогда мог подумать, что через пять лет все закончится разводом. А еще через год - смертью прекрасной Мэрилин...

Отсрочка оказалась недолгой. Диагноз подтвердил внематочную беременность, которую необходимо было срочно прервать. На Мэрилин не было лица, когда она, беспомощная, лежала после операции на койке. Я не мог вынести этих страданий, ощущая ее рану как свою. Вернувшись вечером из больницы, я понял, у меня есть уникальная возможность сказать ей, что она значит для меня, такая уязвимая и беззащитная. Однако ничего не приходило на ум, а слов утешения было явно недостаточно...

Мы с ней ездили на отдаленные пляжи. Странно, она так никогда и не научилась плавать. Единственно, когда она была неуклюжа, это в воде.

Неловкие попытки кончались, как правило, смехом. Крепкое тело блестело на солнце, когда она, подобно боттичеллиевской Венере, выходила из воды, и порою у нее был такой же омытый соленой морской водой взгляд.

Журнал «Лайф» пригласил Мэрилин присутствовать на торжественной церемонии по случаю повышения сотрудников в должности. Прислали вертолет, чтобы доставить ее в штаб-квартиру редакции в Нью-Йорке. Вернувшись через несколько часов, она спустилась на газон перед окном моей мастерской. Я вышел, и мы долго махали пилоту и кому-то еще, пока вертолет не набрал высоту.

Она была в легком желтом платье с юбкой донизу и туфлях на высоком каблуке. В руке у нее были две розы. От макияжа лицо на солнце было неестественно бледным.

Вертолет исчез, а мы все не могли взглянуть друг на друга, словно остолбенели. Разве в Америке была какая-нибудь другая женщина, за которой вот так бы гоняли из Нью-Йорка туда-обратно вертолет ради двух фотографий? Что-то ненормальное было в том, как все в ней нуждались. Она обладала поистине магической властью!

Это событие, как большая железная рука, порвало плоть наших отношений. И в то же время это был ее триумф, свидетельство того, какое место она занимала в общественной жизни.

Тупик одаренной натуры

Мы шли по лужайке к безмолвному дому, а она все не могла прийти в себя, нуждаясь в одиночестве и покое, чтобы из тела ушла вибрация вертолета. Известность давно стала для меня рабочим моментом, таким, каким, по существу, и является, однако в ее популярности было что-то скрытно-параноидальное, и это выражалось в бесконечных взлетах и падениях.

Она была женщиной, но не могла вести семейную жизнь, играя на публике отведенную ей роль. То, что ей приходилось воспринимать себя в двух ипостасях - собственными глазами и глазами зрителей, - видимо, усиливало неизбежность нервного расстройства.

Она не хотела, чтобы к ней относились как к больной и обращались как с пациетом. Мы говорили о чем-то хорошем, живом, вроде того, чтобы купить загородный дом вместо того, который я продал. Она хотела, чтобы у нас была семья и мы бы мирно жили, как только закончатся съемки. Она их ощущала как своего рода осаду, когда хорошо было бы иметь лишнюю пару глаз на затылке. Мэрилин не являлась исключением среди актеров с ее ощущением, будто все ее предавали.

Однако меня эта подозрительность изматывала и опустошала, ибо я предпочитал бросать свою работу, как хлеб на воду: если утонет - утонет, я сделал все, что мог. Она не признавала подобного смирения перед судьбой, ей это казалось инертностью, она боролась за себя даже во сне, который приходил только после обильного употребления таблеток, барбитуратов, лекарств куда более страшных, чем я предполагал.

«Она боролась за себя даже во сне, который приходил только после обильного употребления таблеток»

Как-то я выпил несколько штук и не мог обрести нормальную речь до середины следующего дня. Ей же целыми днями приходилось бодриться, чтобы казаться в форме, но все это должно было скоро кончиться. Мы с нетерпением ожидали завершения съемок, чтобы начать новую жизнь.

В редкие часы досуга, когда она позволяла себе отвлечься, занявшись политикой, общественной жизнью или увлеченно углублялась в книгу, на мгновение забыв о конкуренции и даже о том, что она актриса, бремя ее звездной славы казалось невыносимым. Дождь моросил почти каждый день, но выпало несколько воскресений, когда мы могли посидеть на ухоженной лужайке, и в эти непривычные для нее минуты безделья она была похожа на какое-то загнанное существо, раненное и надломленное изнутри.

Она сказала, что хочет поступить в Нью-Йорке в школу, чтобы изучать историю и литературу. «Я люблю узнавать, почему все стало таким, как есть». В эти моменты в ней проступал облик какой-то другой женщины, с хорошим воспитанием, многообещающей в обычном смысле этого слова и получившей образование, чтобы не спотыкаться на каждом шагу. Она казалась необыкновенно одаренной натурой, загнанной в тупик и оглушенной жизнью, которая требовала от нее лишь одного - обольщения.

Она играла уготованную ей роль, однако умоляла отвести ей теперь иное пространство, но в силу необъяснимых причин не могла услышать ответа, и это причиняло ей боль, ибо, подобно любому актеру, она находилась в полной зависимости от того, что о ней писалось и говорилось. И если для большинства критиков она, не говоря о ее остроумии, была на экране сплошным искушением, то для самой себя помимо этого была еще чем-то другим.

«Подобно любому актеру, она находилась в полной зависимости от того, что о ней говорилось»

Секрет привлекательности ее острого ума заключался в том, что она могла отстраненно взирать на тех, кто смеялся вместе с ней и над ней.

Как все хорошие комики, она сочувственно комментировала самое себя и свои притязания быть чем-то большим, чем безмолвный обольстительный котенок; как большинство комиков, она безжалостно растаптывала свое достоинство, и ее ремарки и мимика были тем живительным кислородом, который давал ей возможность существовать. Комики в целом глубже, в чем-то даже ближе к началам жизни и страдают больше, чем трагики, которым по крайней мере воздается за их профессиональную серьезность...

Однажды глава «XX век Фокс» Спайрос Скурас пригласил ее за главный столик, когда Никита Хрущев был в гостях на его киностудии, и представил ее как величайшую кинозвезду. Советский руководитель не скрывал, что очарован ею, и тоже понравился ей своей открытостью.

Спайрос не преминул тогда в тысячный раз поведать эпическую историю о том, как они с братьями приехали в Америку, прихватив с собой несколько ковров, их единственный капитал. А теперь он стал президентом «XX век Фокс». Такова Америка, где у каждого есть свой шанс. На что Хрущев, поднявшись, парировал, что он, сын бедного шахтера, теперь стоит во главе всего Советского Союза. Мэрилин пришла в восторг от его ответа: Хрущев, как и она, был человеком со странностями.

ЦЕНА ИЗВЕСТНОСТИ

Папарацци-1956.

«Жертвой оказалась Мара Щербатова, русская дворянка, заведовавшая нью-йоркским отделением «Пари-матч». Они с фотографом ехали к нам, чтобы сделать репортаж. Спутав проезжавшую машину с моей, они рванулись с места и, не вписавшись в поворот, врезались в дерево. Эта смерть потрясла нас своей бессмысленностью».

Правда против лицемерия.

Когда в середине 50-х всплыл цветной календарь 1949 года с фотографиями обнаженной Мэрилин, для лицемерно-целомудренной Америки это был скандал. Но Мэрилин спокойно и смело сказала, что в те годы ей «были нужны деньги, а прекрасное тело - это единственное и самое дорогое ее достояние». Страсти сразу улеглись. Ценя такое самообладание, ее никто не осудил.

«Она действительно не имела права быть грустной»

Я связал с нею жизнь и все ждал, когда она поймет это. Другого выхода у нас не было. Беда заключалась в том, что она не знала постоянства в человеческих отношениях, и, пока мы были мужем и женой, в ней надо было постоянно взращивать это чувство.

Я больше года посвятил тому, чтобы способствовать ее становлению как серьезной актрисы, но в то же время в быту бывал с нею замкнут и невесел. Она обижалась, а я просто очень устал и временами не успевал следить за сменой ее настроения. Но ведь большинство браков - это союз во имя того, чтобы рассеять мрак и прийти к свету. Однако наши надежды таяли.

Мы развелись. И вот пришло страшное известие, что Мэрилин умерла, очевидно приняв слишком большую дозу снотворного... Есть люди, которые настолько неповторимы, что, кажется, не могут исчезнуть из жизни даже после своей смерти. Я неделями ловил себя на том, что не могу свыкнуться с мыслью, будто Мэрилин нет.

Во мне жила какая-то вера, что мы обязательно встретимся, где и когда - не знаю, и поговорим по душам, выяснив, зачем натворили столько глупостей, - и тогда я снова окажусь влюбленным в нее.

Железная логика смерти не могла разрушить мои мечты: я видел, как она идет по лужайке, берет что-то в руку, смеется, и в то же время должен был принять ее смерть, как человек, который стоит и смотрит на заходящее солнце.

Позвонил какой-то журналист, спросил, поеду ли я в Калифорнию на ее похороны, но идея похорон показалась столь дикой и нелепой, что я, как ни был ошеломлен, не задумываясь ответил: «Ее все равно там не будет». И, услышав его удивленное восклицание, повесил трубку, не в состоянии объясняться. Не было сил участвовать в круговерти кинокамер, возгласов, вспышек.

Я сделал все, что было в моих силах, к чему теперь фотографироваться на фоне ее надгробия. Почему-то все время вспоминалось, как на мои слова: «Ты самая грустная девушка из всех, кого я встречал» - она откликнулась: «Мне никто никогда такого не говорил!» И задумчиво рассмеялась, напомнив одинокого коммивояжера, когда-то сказавшего мне в детстве: «А ты стал как-то серьезнее», заставив тем самым посмотреть на себя другими глазами. Странно, но она действительно не имела права быть грустной. ■

«НЕПРИКАЯННЫЕ»

Мэрилин и Артур возлагали огромные надежды на фильм с таким грустным названием. Ведь Монро оскорбляло, когда режиссеры говорили ей, что не нужно играть, а нужно просто быть собой»:

«Я уповал на Розалин , эту первую серьезную роль Мэрилин, исполненную чувства собственного достоинства, не чуждого ей. Обе женщины бились над одними и теми же проблемами, но героиня фильма находила выход».

Надежды на успех были велики . Миллер вложил весь свой талант в написание сценария. Партнером Мэрилин был великий Кларк Гейбл (фото вверху, это его последняя работа в жизни).

Снимал фильм знаменитый режиссер Джон Хьюстон (на фото внизу). Но съемки были мучительными . Миллер и Монро отдалились друг от друга и разъезжались домой на разных машинах. В самом конце работы над фильмом у Монро случился нервный срыв, из которого ее выводили врачи. Вскоре после окончания съемок Артур и Мэрилин развелись.

В узком кругу знаменитостей они стояли на самом далеком расстоянии друг от друга - ветреная блондинка и сдержанный интеллектуал. Заметив друг друга, Мэрилин и Артур стали родными, но так и не смогли заглянуть глубже созданных публикой образов.

Артур Миллер дает одно из последних интервью. Оператор замечает, что у драматурга уже плохо работают суставы. Любовная история с Монро - вопрос 40-летней давности, но пальцы пожилого мужчины заметно дрожат.

Вопросы следуют один за другим: когда Миллер снова говорит о своей Мэрилин, профиль становится прежним - резким. Не хватает только папиросы в углу рта и очков в тонкой, франтоватой оправе.

«Мы были двумя частями, контрастами общества. Я не сразу понял, что рядом была не просто чувствительная, любившая жизнь женщина. В сердцевине ее характера сохранялась мрачность, о которой я не подозревал. Но я любил ее. Мне казалось, что достаточно быть рядом, чтобы давать надежду». Он ошибался.

Как-то он вспомнит, что увидел Монро впервые на одном из званых коктейльных вечеров. Она была в откровенном, почти прозрачном платье, пила сладкое игристое вино и много смеялась. Мужчины вокруг этой актрисы порхали как стая мотыльков вокруг жаркого огня. Она всем раздаривала улыбки, впрочем, не обещая большего. Рядом с ней всегда находился супруг - бывший бейсболист Джо ДиМаджо. По складкам на лбу и сжатой линии губ только дурак бы не понял - он устал ревновать.

Сначала Миллер смотрел на Мэрилин с любопытством - так орнитолог разглядывает оперение редкой птицы. А вдруг она станет отличным прототипом для героини одной из пьес? Женщина, которую ведет от одного поклонника к другому надежда получить тепло и немного любви. Женщина, которая очень любит жизнь и дарит радость. Чудесный образ. На том же вечере они перебросились парой незначительных фраз. Мы не узнаем, говорили ли они о ветре над океаном, гонорарных выплатах за сценарные работы или философских трактатах. Столкнулись на несколько , как якобы знакомые друг другу. Так часто случается в богемной среде.

После болезненного развода с ДиМаджо и первых нервных срывов Мэрилин отвлекает себя - посещает школу Ли Страсберга. Там актеров учат разговаривать жестами, извлекать из глубин памяти самые болезненные моменты своей жизни и бросать их под ноги толпе ради успешной роли. Она улетает из Лос-Анджелеса, где, кажется, знает каждое лицо, и перебирается в квартиру-студию в Нью-Йорке.

Ее день состоит из утренней ванны, быстрого завтрака, долгих репетиций и книг. Она читает так, как первооткрыватель исследует скалы нового берега - внимательно, не спеша. Фолкнер, Лорка, Достоевский… Как будто играет новую роль - из звезды экрана, просыпающейся на шелковых простынях рядом с мужем-спортсменом, перевоплощается в студентку. Иногда даже носит очки. На прикроватном столике вместо баночек с кремами держит стихотворный сборник. Ей хочется расти.

И тут - новая встреча с Артуром Миллером. Среди интеллектуалов Мэрилин порой некомфортно - ей хочется впитывать каждое слово этих начитанных людей, но она чувствует, что не вписывается в их круг. Она девочка без образования, которая смотрит на Миллера снизу вверх - преданно, ласково, с восторгом. Мэрилин знает, что он женат на «правильной» девушке из «правильной» еврейской семьи. Она в курсе, что у Миллера есть дети. И соглашается встречаться тайно.

Он видит в ней потенциал, о котором ей ранее никто не говорил. Обладатель премии Пулитцера понимает ее стремление к совершенству. Он верит в то, что когда-нибудь эта красивая женщина перешагнет амплуа комедийной актрисы и станет мастером драматического жанра. В нескольких кафе для них оставлены столы, за которыми уже так привычно скрываться от вездесущих папарацци. Они встречаются уже несколько месяцев - Миллеру необходимо время, чтобы развестись с женой. Да, он принимает такое решение, потому что рядом с Монро учится улыбаться, быть беззаботным, радоваться жизни.

В июне 56-го она становится его законной супругой. Рядом с Артуром, который настоял и на повторном бракосочетании по всем иудейским законам, Мэрилин наконец-то кажется умнее. Тянется к искусству, читает пьесы, каждому журналисту повторяет, что хочет большего - «быть актрисой», а не кокетливой дурочкой в льнущем к телу платье. «Никто не сказал бы, что Артуру нравятся легкие по нраву блондинки. До меня у него не было таких».

Казалось бы, противоположности должны дополнять друг друга. Но Артур с удивлением узнает, что жить рядом с Мэрилин невозможно. Былая легкость растворяется в бесконечных истериках. Утром она само очарование, а ближе к вечеру приходят кошмары. Она глотает таблетки для того, чтобы уснуть. В прессе появляются иронические колонки светских обозревателей - известный драматург попал под каблук белокурой дурочки и теперь не может написать ни строчки.

Герои Миллера переживают драмы - он готовит пьесу, по которой планирует ставить фильм. В реальной жизни перед глазами мелькает невыдуманная трагедия: Монро переживает выкидыш, затем срыв, все чаще ставит седативные на гримерный столик. В середине 1960 года на съемках фильма «Неприкаянные» по сценарию самого Миллера они улыбаются друг другу уже через силу. Монро впервые играет роль, которая требует от нее всех эмоциональных резервов.

Критики утверждают, что она не справляется. Ходят слухи, что она называет своего партнера по фильму Кларка Гейбла «папочкой» и льнет к его плечу при любой возможности. Требует внимания. Требует любви. Иногда опаздывает на съемочную площадку на два часа, иногда не приезжает вовсе. «Неприкаянные» с проваливаются в первые же дни проката.

К началу 1961-го Миллер и Монро подают документы на развод. Для Мэрилин этот брак навсегда остается самым длинным - они прожили вместе более четырех лет. Причина расставания в документах указывается самая банальная - «Несходство характеров». Получив свободу, Артур с удивлением почувствовал, что к нему возвращается вдохновение. Рядом быстро оказалась Ингеборга Морат - талантливый автор фотоагентства «Магнум». Морат не только разделяла все увлечения писателя - она от них не отвлекала.

Монро говорила, что «выбор прост, когда все мужчины становятся одинаковыми». Артур часто называл ее «самой грустной девушкой на свете». ДиМаджо каждую неделю посылал на ее могилу цветы. Семья Кеннеди до сих пор игнорирует вопросы о подробностях ее смерти. «Я надеюсь, вы все еще помните, что она все-таки была живой», - скажет один из теперь уже давних знакомых.

«Ошибка многих мужчин состояла в том, что ночью они обнимали Мэрилин, не зная, что утро проведут с Нормой Джин», - то ли придумал очередной фантазер-биограф, то ли действительно как-то вскользь проговорилась она. Даже высоколобый писатель не смог сразу разглядеть за маской кокетливой, улыбчивой блондинки трудный характер и душевную боль.

Великая история любви иногда оборачивается еще одной грустной сказкой об эгоизме.

Фото: PA/Photas, Legion-Media.ru

Буккер Игорь 15.03.2019 в 23:55

Самый длительный брак Мэрилин Монро продлился всего четыре с половиной года. 29 июня 1956 года самая желанная блондинка Штатов вышла замуж за культового драматурга-интеллектуала Артура Миллера. Брак распался за полтора года до смерти актрисы. Большая любовь сопровождалась громкими изменами, выкидышами, приемом транквилизаторов и съемками в фильмах.

Артур Миллер был вторым отпрыском состоятельной еврейской семьи из Нью-Йорка. Он был сыном владельца завода (правда, не дворцов и не пароходов), на котором трудилось 800 человек. Финансовое благополучие семьи, жившей в центре "Большого яблока", - окна их апартаментов выходили на Центральный парк - рухнуло с началом мирового экономического кризиса.

К моменту знакомства с Монро Артур был женат на католичке Мэри, с которой познакомился еще в бытность студентом университета в 1936 году. Она разделяла его левые убеждения. У них было двое детей. В конце 1940-х Миллер написал три пьесы, благодаря чему приобрел славу первого драматурга Америки и обзавелся некоторым снобизмом. Заподозренный в симпатиях к коммунизму, он был взят на контроль Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности.

Внешность будущего супруга первой красавицы своего времени была прямо скажем, далека от классических канонов. Напоминал он то ли шарж геббельсовской пропаганды на трутня-иудея, то ли карикатуру на интеллектуала, косящего под Авраама Линкольна: прилизанные черные курчавые волосы на затылке лысеющего черепа, оттопыренные уши и вечная сигарета или трубка в углу рта.

В начале 1951 года 36-летний Миллер в Лос-Анджелесе работал над сценарием фильма "Моложе себя и не почувствуешь" (As Young As You Feel). Его тогдашний (тогда еще) друг режиссер Элиа Казан (Elia Kazan), блестяще поставивший в театре "Смерть коммивояжера" и с успехом экранизировавший "Трамвай "Желание"", был убежден, что Миллер изнемогает от желания изменить опостылевшей супруге. Казан тоже был женат, но отнюдь не брезговал ходить налево и старался приобщить к этому своего приятеля, таская Миллера на тусовки в Беверли-Хиллз и заглядывая в гримерки старлеток.

Где-то в этом мире Миллер повстречал крашеную 24-летнюю блондинку, актрису второго плана, которую открыто домогались многие мужчины и которая спала с Казаном в надежде получить роль, чего так никогда и не случится. Мэрилин, которая понимала, что в Голливуде ее принимают за дурочку или шлюху, а порой за то и другое одновременно, мечтала общаться с интеллигенцией, хотела учиться, стать образованной. Хотела наконец, чтобы ее просто уважали как человека, а не видели в ней красивую куклу.

С французской раскованностью пишет о знакомстве двух любовников биограф Мэрилин Монро писательница Анна Плантажене: "Сексуальная блондинка очарована мужчиной в черном, его блестящим умом, респектабельностью, возрастом. Она заикается и умоляет взглядом. Драматург видит ее вибрирующее тело и одновременно ее покрасневшие, опухшие глаза с синяками от бессонницы. Он слышит призыв о помощи. Резко ощущает это несоответствие: душа потерявшегося ребенка в теле богини. Он уже испытывает желание и чувство вины. Смотрит, ка Казан кладет свои толстые руки на белую кожу воздушной нимфы. И яростно бичует себя, чтобы наказать за нечистые мысли".

На одном из приемов, устроенных в его честь, Артур Миллер, по словам очевидцев, с пылающими щеками ласкал ступню Мэрилин. В автобиографии, правда, Миллер утверждал, что даже не разговаривал с Монро в тот вечер. Влюбленный драматург какое-то время откладывал свое возвращение на ферму в Коннектикуте, где его ждали жена и дети, но вынужден был вернуться на Восточное побережье.

Когда в 1955 году судьба снова свела их вместе, в жизни каждого из них произошли большие перемены. Миллер вкушал очередные плоды славы (уже два года как с триумфом шла его пьеса "Салемские ведьмы"), а Монро из рядовой "девушки с обложки" журналов для мужчин превратилась в секс-символ Америки. В 1955 году все стены домов в Нью-Йорке были увешаны афишами с Мэрилин с задравшейся юбкой - знаменитым кадром из фильма "Зуд седьмого года" (The Seven Year Itch ).

21 июня 1956 года оказался неудачным днем для обоих. Стоило Мэрилин без косметики и парика, в простых черных очках выскочить на заре из дома, как тут же ее окружили репортеры и папарацци. Плачущая затравленная женщина призналась в своей связи с Артуром Миллером. Драматург на тот момент уже не жил с женой, но официальный развод еще не последовал. Снимки Монро без макияжа облетели весь мир.

В этот же день Артур Миллер был вызван в Комитет по антиамериканской деятельности в связи с получением загранпаспорта. Драматург собирался лететь вместе с Мэрилин в Лондон, где должны были начаться съемки "Принца и танцовщицы" (The Prince and the Showgirl) с великим Лоуренсом Оливье. Впоследствии Миллер рассказывал, что председатель комитета якобы предложил ему тайком "договориться по-хорошему": дать свою фотографию с Мэрилин Монро - и все уладится. Своей красавице Миллер не сказал ничего.

В день их бракосочетания произошла трагедия. Анна Плантанжене пишет: "В разгар дня корреспондентка "Пари матч", устроившая слежку за актрисой и писателем, разбилась на машине. Ее кровь забрызгала желтый пуловер Мэрилин, которой несколько минут спустя, приняв лошадиную дозу успокоительных, пришлось выйти к прессе". Кто-то шепнул - дурное предзнаменование.

1 июля 1956 года Мэрилин в бело-фиолетовом платье приняла иудаизм. После двухчасового сеанса с раввином-реформистом, она заперлась на втором этаже дома, снятого по случаю религиозной свадебной церемонии. Мэрилин больше не хотела замуж за Артура. Через восемь лет Миллер напишет пьесу "После грехопадения", где расскажет о своем романе с Монро, в том числе и о их свадьбе и колебаниях невесты. Тем не менее новобрачные обменялись кольцами с выгравированной надписью "Сегодня и навсегда" и через две недели уже направлялись в Англию. Там в роскошном замке Парлсайд-хаус, в поместье на пяти гектаров по соседству с владениями королевы, их ожидал роскошный прием, устроенный сэром Лоуренсом Оливье и Вивьен Ли.

Пока Мэрилин проводила дни на съемочной площадке, где не все шло гладко, Миллера обуревали сомнения, которые он поверял своей записной книжке. Неужели сэр Лоуренс прав и женщина, которую он, сам Артур Миллер, принял за ангела, на самом деле шлюха, доставляющая одни проблемы? Есть свидетельства современников, что во время съемок фильма "Принц и танцовщица" Монро встречалась по вечерам с неким мужчиной. В пьесе "После грехопадения" есть сцена: "Единственная женщина, которую я любил в своей жизни, - это моя дочь". Мэрилин прочитала записную книжку мужа. В октябре они возвратились в США.

К своей великой радости Монро узнала, что беременна. 1 августа 1957 года Миллер услышал дикий крик и нашел ее в саду почти без сознания. Мэрилин теряла ребенка. Только в этом браке Мэрилин сумела забеременеть, но из-за эндометриоза у нее случилось три выкидыша. После ее выхода из больницы Миллер купил (правда, на деньги жены) старую ферму в Роксбери, где окружил Мэрилин заботой. За время пребывания в Лондоне Миллер написал небольшой рассказ "Неприкаянные" (The Misfits), легший затем в основу сценария одноименного фильма, в котором снялась его жена. Миллер специально переделал новеллу, развив роль Розлин и предложив ее Мэрилин. Но Монро не понравился ни сюжет, ни героиня - сломленная жизнью, маниакально-депрессивная, списанная мужем с натуры, то есть с нее самой. Жизнь образцовой домохозяйки в забытом богом углу вскоре осточертела ей, и Монро вернулась в Нью-Йорк, где принялась наносить бесконечные визиты врачам, меняла психоаналитиков, занималась в Актерской студии. Она все чаще стала названивать своему бывшему супругу, баскетболисту Джо Ди Маджио.

В узком кругу знаменитостей они стояли на самом далеком расстоянии друг от друга - ветреная блондинка и сдержанный интеллектуал. Заметив друг друга, Мэрилин и Артур стали родными, но так и не смогли заглянуть глубже созданных публикой образов.

Артур Миллер дает одно из последних интервью. Оператор замечает, что у драматурга уже плохо работают суставы. Любовная история с Монро - вопрос 40-летней давности, но пальцы пожилого мужчины заметно дрожат.

Вопросы следуют один за другим: когда Миллер снова говорит о своей Мэрилин, профиль становится прежним - резким. Не хватает только папиросы в углу рта и очков в тонкой, франтоватой оправе.

«Мы были двумя частями, контрастами общества. Я не сразу понял, что рядом была не просто чувствительная, любившая жизнь женщина. В сердцевине ее характера сохранялась мрачность, о которой я не подозревал. Но я любил ее. Мне казалось, что достаточно быть рядом, чтобы давать надежду». Он ошибался.
Как-то он вспомнит, что увидел Монро впервые на одном из званых коктейльных вечеров. Она была в откровенном, почти прозрачном платье, пила сладкое игристое вино и много смеялась. Мужчины вокруг этой актрисы порхали как стая мотыльков вокруг жаркого огня. Она всем раздаривала улыбки, впрочем, не обещая большего. Рядом с ней всегда находился супруг - бывший бейсболист Джо ДиМаджо. По складкам на лбу и сжатой линии губ только дурак бы не понял - он устал ревновать.

Сначала Миллер смотрел на Мэрилин с любопытством - так орнитолог разглядывает оперение редкой птицы. А вдруг она станет отличным прототипом для героини одной из пьес? Женщина, которую ведет от одного поклонника к другому надежда получить тепло и немного любви. Женщина, которая очень любит жизнь и дарит радость. Чудесный образ. На том же вечере они перебросились парой незначительных фраз. Мы не узнаем, говорили ли они о ветре над океаном, гонорарных выплатах за сценарные работы или философских трактатах. Столкнулись на несколько часов, как якобы знакомые друг другу. Так часто случается в богемной среде.
После болезненного развода с ДиМаджо и первых нервных срывов Мэрилин отвлекает себя - посещает школу Ли Страсберга. Там актеров учат разговаривать жестами, извлекать из глубин памяти самые болезненные моменты своей жизни и бросать их под ноги толпе ради успешной роли. Она улетает из Лос-Анджелеса, где, кажется, знает каждое лицо, и перебирается в квартиру-студию в Нью-Йорке.
Ее день состоит из утренней ванны, быстрого завтрака, долгих репетиций и книг. Она читает так, как первооткрыватель исследует скалы нового берега - внимательно, не спеша. Фолкнер, Лорка, Достоевский… Как будто играет новую роль - из звезды экрана, просыпающейся на шелковых простынях рядом с мужем-спортсменом, перевоплощается в студентку. Иногда даже носит очки. На прикроватном столике вместо баночек с кремами держит стихотворный сборник. Ей хочется расти.

И тут - новая встреча с Артуром Миллером. Среди интеллектуалов Мэрилин порой некомфортно - ей хочется впитывать каждое слово этих начитанных людей, но она чувствует, что не вписывается в их круг. Она девочка без образования, которая смотрит на Миллера снизу вверх - преданно, ласково, с восторгом. Мэрилин знает, что он женат на «правильной» девушке из «правильной» еврейской семьи. Она в курсе, что у Миллера есть дети. И соглашается встречаться тайно.

Он видит в ней потенциал, о котором ей ранее никто не говорил. Обладатель премии Пулитцера понимает ее стремление к совершенству. Он верит в то, что когда-нибудь эта красивая женщина перешагнет амплуа комедийной актрисы и станет мастером драматического жанра. В нескольких кафе для них оставлены столы, за которыми уже так привычно скрываться от вездесущих папарацци. Они встречаются уже несколько месяцев - Миллеру необходимо время, чтобы развестись с женой. Да, он принимает такое решение, потому что рядом с Монро учится улыбаться, быть беззаботным, радоваться жизни.

В июне 56-го она становится его законной супругой. Рядом с Артуром, который настоял и на повторном бракосочетании по всем иудейским законам, Мэрилин наконец-то кажется умнее. Тянется к искусству, читает пьесы, каждому журналисту повторяет, что хочет большего - «быть актрисой», а не кокетливой дурочкой в льнущем к телу платье. «Никто не сказал бы, что Артуру нравятся легкие по нраву блондинки. До меня у него не было таких».

Казалось бы, противоположности должны дополнять друг друга. Но Артур с удивлением узнает, что жить рядом с Мэрилин невозможно. Былая легкость растворяется в бесконечных истериках. Утром она само очарование, а ближе к вечеру приходят кошмары. Она глотает таблетки для того, чтобы уснуть. В прессе появляются иронические колонки светских обозревателей - известный драматург попал под каблук белокурой дурочки и теперь не может написать ни строчки.
Герои Миллера переживают драмы - он готовит пьесу, по которой планирует ставить фильм. В реальной жизни перед глазами мелькает невыдуманная трагедия: Монро переживает выкидыш, затем срыв, все чаще ставит седативные на гримерный столик. В середине 1960 года на съемках фильма «Неприкаянные» по сценарию самого Миллера они улыбаются друг другу уже через силу. Монро впервые играет роль, которая требует от нее всех эмоциональных резервов.
Критики утверждают, что она не справляется. Ходят слухи, что она называет своего партнера по фильму Кларка Гейбла «папочкой» и льнет к его плечу при любой возможности. Требует внимания. Требует любви.

Иногда опаздывает на съемочную площадку на два часа, иногда не приезжает вовсе. «Неприкаянные» с треском проваливаются в первые же дни проката.

К началу 1961-го Миллер и Монро подают документы на развод. Для Мэрилин этот брак навсегда остается самым длинным - они прожили вместе более четырех лет. Причина расставания в документах указывается самая банальная - «Несходство характеров». Получив свободу, Артур с удивлением почувствовал, что к нему возвращается вдохновение. Рядом быстро оказалась Ингеборга Морат - талантливый автор фотоагентства «Магнум». Морат не только разделяла все увлечения писателя - она от них не отвлекала.

Монро говорила, что «выбор прост, когда все мужчины становятся одинаковыми». Артур часто называл ее «самой грустной девушкой на свете». ДиМаджо каждую неделю посылал на ее могилу цветы. Семья Кеннеди до сих пор игнорирует вопросы о подробностях ее смерти. «Я надеюсь, вы все еще помните, что она все-таки была живой», - скажет один из теперь уже давних знакомых.

«Ошибка многих мужчин состояла в том, что ночью они обнимали Мэрилин, не зная, что утро проведут с Нормой Джин», - то ли придумал очередной фантазер-биограф, то ли действительно как-то вскользь проговорилась она. Даже высоколобый писатель не смог сразу разглядеть за маской кокетливой, улыбчивой блондинки трудный характер и душевную боль.

Великая история любви иногда оборачивается еще одной грустной сказкой об эгоизме.

Сегодня день рождения Мэрилин Монро - секс-символа всех времен и красивейшей женщины мира. По случаю мы вспоминаем мужчин, повлиявших на ее яркую и полную драматических событий недолгую жизнь.

Джим Догерти

Не все поклонники звезды знают, что она воспитывалась приемными родителями и попала в приют, а ее настоящее имя – Норма Джин Бейкер; звездное имя Мэрилин Монро появилось позже. Мечты о настоящей семье толкнули ее на ранний брак – 19 июня 1942 года, едва ей стукнуло 16 лет, она вышла замуж за соседа Джима Догерти. Простой хороший парень помог юной девушке вырваться из безысходности, но не разделил ее мечты о карьере – пара развелась через несколько лет.

Работая фотомоделью , Мэрилин Монро стала одной из первых девушек с обложки, о которых заговорили – ее красота и невероятный талант передавать энергию заразительного позитива позволили ей появиться только на обложке Life 4 раза за год. В одном из журналов ее и увидел миллиардер Говард Хьюз, который увлекался преимущественно актрисами – в его арсенале были романы с Кэтрин Хепберн, Авой Гарднер, Джейн Рассел и другими звездами первой величины. У магната в жизни было 2 увлечения – авиация и кино, и ими он занимался профессионально. Многие биографы считают, что после свидания стареющего Хьюза с молоденькой Монро в его доме в Палм Спрингс и началась ее кинокарьера – девушке предложили первый контракт.

Джо Ди Маджо

Мэрилин Монро стала звездой мирового масштаба. Весь мир сходит по ней с ума, массовая истерия доходит до невиданного ранее уровня – о ней хотят знать все, о ней мечтают мужчины, ее называют красивейшей женщиной планеты, а голливудские продюсеры заваливают ее предложениями о съемках. Среди множества поклонников боссы киностудии, с которой у Мэрилин был контракт, выбирают для нее жениха, который обеспечил молодой звезде дополнительный пиар – главный бейсболист Америки Джо Ди Маджо, будучи звездой спорта, стал идеальной кандидатурой для «девушки мечты». Не было в Америке пары более популярной, а синергический эффект сделал свое дело: о каждом из них заговорили с новой силой. Впрочем, Джо был действительно безумно влюблен – до конца дней Монро он будет ее самым верным другом и помощником. Расстанутся они из-за ревности – Ди Маджо сходил с ума от постоянного напряжения. На съемках фильма «Зуд седьмого года», когда снимался знаменитый кадр, как подол юбки Мэрилин поднимает струя воздуха на глазах у визжащей толпы фанатов, у Джо случился срыв и он подал на развод.

Артур Миллер

Третьим мужем Мэрилин стал драматург Артур Миллер. Мелочный, жадный, не оплативший ни одного ресторанного счета, но имеющий репутацию интеллектуала, он влюбился неистово, но его последующее отчуждение и жесткое безразличие довели Монро до психиатрической лечебницы. Они поженились 29 июня 1956 года, а через два дня после этого провели иудейскую церемонию – Миллер был евреем. Монро всегда мечтала об умном мужчине, который смог бы стать ее наставником. Кроме того, она очень тяготилась имиджем красивой глупой блондинки, а потому просила продюсеров о серьезных ролях классического репертуара, а не веселых комедиях, где ее сексапильность была бы гвоздем сюжета. С Миллером ей ненадолго показалось, что есть шанс вырваться на новый уровень, но не случилось: поводом для развода стал прочтенный Монро дневник Артура, в котором он признавался, что ненавидит ее, раздражается ее невежестовом, а самого себя считает одним из умнейших людей своего времени.

Ив Монтан

Во время съемок фильма «Займемся любовью» у Мэрилин случился очередной нервный срыв в преддверии развода с Миллером. Партнером по фильму был французский актер Ив Монтан – с ним и его супругой Симоной Синьоре Миллер и Монро сдружились во время съемок. Впрочем, это не мешало интеллектуалам Симоне и Артуру демонстрировать свое снисходительное отношение к Монро, что, безусловно, травмировало ее. В результате у Мэрилин случился роман с Ивом, который страстно желал ее, но позже в интервью говорил, что она взяла его штурмом, когда постучала в его бунгало в норковом пальто, под которым ничего не было. Для Мэрилин это был классический прием, перед которым неизменно капитулировал каждый мужчина. В итоге Монтан вернулся к жене и сохранил дружеские отношения с Миллером, предпочтя откреститься от Монро.Джона Кеннеди едва не стали главным скандалом своего времени – к моменту романа Монро уже была зависима от алкоголя и транквилизаторов, а потому, находясь в состоянии измененного сознания, всерьез решила, что ей под силу стать первой леди страны. Ее знаменитое поздравление Happy Birthday Mr President в мае 1962 года на сцене Мэдисон-сквер-гарден позволило зародиться первым слухам, но на тот момент Кеннеди не готов был положить роману конец. Все изменилось буквально через пару месяцев – не всегда трезвая Монро звонила президенту и требовала немедленных встреч, а роковой ошибкой стало желание обнародовать подробности своего дневника. За день до пресс-конференции ее не стало. Официальной версией до сих пор называют самоубийство.